Изучая столь злободневный вопрос, без которого (хотите верьте, хотите нет), но невозможно правильное осмысление казачьего боевого искусства и его места в иерархии мировых единоборств, в своей предыдущей статье мы сделали вывод о том, что: «там где, условно говоря, было больше «коня» там всегда было больше рубки, потому как с коня гораздо удобнее рубить, то есть наносить по широкой амплитуде удары сверху-вниз, чем колоть. И соответственно там, где было больше «пехоты», что автоматически означало наличие сомкнутого строя – там всегда было больше «укола», то есть прямого удара по горизонтали или вверх. Отсюда и формирование воинской традиции».
Данный тезис справедлив для всех исторических периодов, а раз античность мы уже рассмотрели, то теперь самое время перейти к раннему средневековью, а именно к той мрачноватой эпохе, которую справедливо нарекли «тёмными временами».
Это тогда, когда блистательного Рима уже не стало, и на обломках некогда великой империи вольготно прижились потомки её разрушителей, искренне недоумевающие, куда же столь быстро исчезло все то великолепие, которое когда-то и привлекло из далеких степей и дремучих лесов сюда, их закутанных в звериные шкуры предков? Правда, теперь они, сменив звериные шкуры на более цивилизованные одежды, и от души обвешавшись трофейным золотом, азартно образовывали на бывших имперских территориях то вспыхивающие, то исчезающие «варварские» королевства, и при этом с нескрываемым вожделением поглядывали на юго-восток, где находилась сумевшая от них устоять восточно-римская империя, со столицей в городе Константинополь.
И все они (естественно из тех, кто мог себе это позволить) были вооружены прямыми мечами, созданными на основе европейский спат и пришедших из степей карт, приспособленными как для уколов, так и для рубки, При этом роднило все эти мечи следующее. Практически полное отсутствие у них гард (это вообще римская традиция такая, поскольку фехтование тогда даже не подразумевалось), а также наличие откровенно несильных рубящих свойств, поскольку «до седла» рассекать противников ещё никто не стремился.
Тем временем, в далёкой-предалёкой Индии, сначала кто-то взял да и изобрел спускающиеся с обеих сторон седла ременные петли для больших пальцев ног, что оказалось весьма удобным при езде (тем паче, что по Индостану всё больше босиком передвигались). Потом какой-то неизвестный, но по-настоящему гениальный изобретатель расширил эти петли до размера ступни и сделал их жёсткими.
И вот так, где-то в пятом веке нашей эры, и родились стремена, совершившие в военном кавалерийском деле самую настоящую революцию, ибо, наконец-то, столь необходимая для всадника устойчивость была обретена! И это был огромнейший прорыв вперёд, так как отныне для всадника в момент нанесения удара, стало возможным не съёживаться, хватаясь свободной рукой за луку седла и судорожно сжимая лошадь коленями, а полностью посвятить себя именно рубке. Мало того, теперь ещё и появилась возможность даже приподняться над седлом, тем самым придавая рубящему удару дополнительную силу и точность. Одним словом, стремена породили новую и весьма эффективную манеру боя. Но, при этом, вскоре выяснилось, что подходящего оружия под неё, под эту новую манеру, пока что и нет…
Даже считавшийся ещё не столь уж и давно (в ещё не до конца позабытых условиях поздней античности) таким прогрессивным меч картА, и тот уже не являлся особо подходящим к новым условиям боя. И это несмотря на то, что он был достаточно длинным и, по крайней мере, был в состоянии до противника хотя бы дотянуться.
И вот для того, чтобы понять, ПОЧЕМУ именно это так, нам необходимо разобраться в самой механике конного боя.
Скажите, вы никогда не задумывались, каким образом наносится рубящий удар с коня? Причём, не со стоящего на месте, а с несущегося во весь опор? Так вот, знающие люди говорят, что в среднем (естественно, координируясь по скорости), наносить его надо начиная метров с восьми от поражаемой мишени. Так это шашкой, одним из самых лучших видов рубящего оружия в мире (надеюсь, с этим спорить здесь никто не станет). А если в руке не порхающая в воздухе со свистом шашка, а прилично увесистый и явно не обладающий выдающимися баллистическим свойствами меч? Тогда со скольких метров надо начинать удар? Десяти? Двенадцати? Или четырнадцати? И что за время преодоления этой дистанции произойдет? Станет ли противник терпеливо дожидаться, или успеет защититься, а то и вовсе преспокойно (благо время позволяет) отойдет себе в сторону?
В общем, о том, что кинематические свойства рубящего оружия необходимо повышать в сторону его убыстрения, сообразили достаточно скоро, этак, примерно, уже через пару веков после падения Рима.
Сообразили опять-таки где-то в степи (а где ещё?) и начали действовать. За основу был взят меч картА, который гениально модернизировали, сделав две вещи. Во-первых, уменьшили ширину клинка, убрав верхнее лезвие (изначально картА была двухлезвийной), тем самым не только облегчив вес оружия, но еще получив загнутое кверху остриё. А во-вторых, убрали с конца рукояти традиционное для мечей и всегда очень увесистое яблоко, как бы продлив рукоятку и просто загнув её вниз.
Дело в том, что КПД удара (а существует вполне даже научная методика подсчета такого) даже самым прекрасным мечом достигает всего лишь 45%. При этом простой загиб рукояти уже позволял обойтись без противовеса на её конце в виде достаточно тяжелого яблока (в западных источниках «pomme», у нас его еще называют «навершие»), что, в свою очередь, автоматически смещало центр тяжести ближе к острию. В результате, КПД удара возрастал аж до 70%! Соответственно, и скорость нанесения удара возрастала до весьма даже приемлемой. То бишь, до достаточно быстрой, не позволяющей противнику среагировать, что, собственно, от нового оружия и требовалось.
Одним словом, необходимое для войны в новых условиях оружие было создано. В историю оно вошло под названием ПАЛАШ и традиционно связывается с венграми, хотя правильно было бы всё же ассоциировать его с аварами, поскольку именно вот такими палашами, на обломках Римской империи и территориях неокрепших «варварских королевств», в шестом веке и был высечен (от слова «сеча») аварский каганат размером почти что с добрую четверть Европы. Не будем останавливаться на горькой судьбине вскоре «погибоша аки обре» каганате (где авары это «обре» и есть), отметив лишь только, что коннице его, вооружённой подобными палашами, в эпоху расцвета авар не мог противостоять никто.
Кстати, доподлинно неизвестно, как именно изначально называлось это новаторское оружие, поскольку название «палаш» (пришедшее к нам опять-таки от венгров) имеет более позднее и стопроцентно турецкое происхождение, поскольку у османов «пала» означает просто-напросто слово меч. И здесь не надо путать палаши времен аварского каганата с палашами шотландцев или, к примеру, с палашами русских кавалергардов. Поэтому, по нашему скромному разумению, лучше называть это покорившее четверть Европы оружие ПРОТОСАБЛЕЙ, тем более что именно в этом качестве оно, как промежуточное звено в эволюции холодного оружия, нас и интересует.
Впечатляющие успехи аварского каганата не могли остаться незамеченными. Широко раскинувшаяся к югу от новоиспечённого каганата Византийская империя весьма даже внимательно наблюдала за молниеносными мельканиями аварских палашей, профессионально (и не без опаски за свои северные границы) отмечая их ошеломляющую результативность.
Будучи идейным преемником канувшей в Лету Римской империей (кстати, о том, что их империя именно «византийская», жители «восточной Римской империи» даже не подозревали), в плане вооружения Византия железно следовала старому римскому правилу, брать у окружающих всё лучшее и приспосабливать его под себя. Именно так, например, когда-то из меча кельтиберов родился знаменитый «гладиус», а из щита иллирийцев щит «скутум», которые, органично соединившись вместе в едином строю, по большому счёту и позволили этому римскому строю стать воистину непобедимым. Так что опыт военного новаторства у «ромеев» (как называли себя византийцы) явно имелся. Потому, профессионально оценив по достоинству палаши авар (вернее их протосабли), они себе тут же их успешно и переняли.
При этом, если название «палаш», применительно к аварам, носит достаточно условный характер, ибо совсем не факт, что они их именно так называли, то наименование подобного византийского оружия очень даже хорошо известно. Оно именовалось ПАРАМЕРИОН и означало на языке ромеев «у бедра», названное так по способу ношения подвешенным на поясе в горизонтальном положении. Сказать, что от этого византийские всадники сразу же стали отменными рубаками, мы не можем (да и не стали они таковыми ни тогда, ни позже). Но здесь для нас интересно совсем другое.
Во-первых, то, что история донесла до нас изображение парамериона-протосабли, причем донесла ни на чём ни будь, а на… иконе! И что для нас вдвойне приятно, так это то, что на ней изображен православный святой, бывший по происхождению скифом, то есть, для нас, казаков, являвшийся предком. Интересное совпадение, не правда ли… Ну и заодно нам становится совершенно понятным, почему он, будучи изначально степняком-конником, больше тяготел именно к рубящему оружию (так полагаем, что и для вас теперь это тоже вполне очевидно).
Мы уже неоднократно говорили, что вся история войн эпохи холодного оружия это, в конечном счёте, противостояние дух стратегий по их ведению. Рубящей и колющей. При этом, в природно-ландшафтном плане, колющая это, преимущественно, гористо-лесистая Европа, а рубящая это степная Евразия (причем, не только «восток»). И вот тут возникает вопрос. А к чему именно, при таком раскладе нужно относить Византию с её вроде бы европейскими культурными устремлениями (как же, второй Рим!) и при этом практически восточным образом жизни и этнически, преимущественно, неевропейским населением?
Каковой должна быть её стратегия? Рубящей или колющей? И вот на этот вопрос ответили сами византийцы. Да еще и столь наглядно, что и специально не придумаешь…
В общем, хотите верьте, хотите нет, но с появлением рубящего парамериона, в византийской армии было предписано, носить… сразу два меча! Да, да. Именно так! Чтобы горизонтально висела новомодная протосабля, и рядом на перевязи, как ему и положено, вертикально свисал старый добрый прямой меч, называемый на греческий манер СПАТЕОН (от слова «спата»). Мол, там, в бою, в зависимости от обстоятельств, видно будет, чем действовать…
Таким образом, страна расположенная сразу в двух частях света, у которой даже герб одновременно смотрит на запад и на восток (отметим, как и у нас) поступила именно так, как она и должна была поступить в подобном случае. А именно, оставить вопрос окончательного определения своей стратегии «на потом», чего она, надо сказать, так и не сделала, так до конца своего существования окончательно и не определившись… и это весьма даже показательно!
Тем временем к северу и западу от Византии жизнь шла своим чередом. При этом проживающие там западноевропейцы (за исключением пришедших с востока евразийских степняков), находясь в орбите бурно набирающих силу франков (еще не французов, но уже и не совсем германцев), пошли по своему собственному пути эволюции клинкового оружия. И поскольку с коней воевать у них особо так и не заладилось, (за исключением, разве что бургундов), то и необходимости в облегченном и скоростном рубящем оружии тоже особо не возникло.
Поэтому они просто-напросто взяли проверенную временем спату и модернизировали её в соответствии со своими воззрениями. В результате появился вот такой навороченный, особенно в области рукояти, меч.
В историю этот длинный (ибо коротким теперь уже никто воевать не хотел!) меч вошёл под названием «МЕРОВИНГ», тем самым увековечив имя первого франкского короля Меровея.
По сути, это была видоизмененная римская спата, со сложносоставной и крайне неудобной рукоятью, но уже с более-менее продвинутым клинком, который здесь уже был не цельновыкованным, а сварным из разных полос, что по тем временам, было явным шагом вперёд. При этом рубил и колол меровинг откровенно плохо. Колол, потому как его остриё было не таким акцентированным (а порой и вовсе закруглённым), а неважно рубил из-за странноватой формы рукояти с непонятным сужением посредине, которое изначально исключало полноценный обхват оружия, без которого нанесение добротного рубящего удара, просто-напросто невозможно.
Подчеркнём, что в меровинге важным является то обстоятельство, что его клинок был изготовлен по передовой технологии, а это означало, что и до «продвинутого» оружия дело уже далеко не за горами. И оно, причём целых два вида «продвинутого» оружия, вскоре было создано! Причём, как на востоке, так и на западе.
Мы никогда не узнаем имя того человека, который убедившись в эффективности «аварских» (условно назовем их так) «палашей» в условиях нового конного боя со стременами, взял давно известные секреты изготовления булатной стали (с долей условности её ещё называют «дамасской») и изготовив неширокий и нетолстый клинок… аккуратно и, главное, равномерно, загнул его назад! Причём загнул без какого-либо потери прочностных свойств оружия, потому как высокоуглеродистый и состоящий из скованных между собой полос булат сделать это, в отличие от цельновыкованного куска стали, технологически уже вполне позволял.
В результате, «протосабля» утратила приставку «прото» и стала просто САБЛЕЙ, пусть ещё и достаточно несовершенной, потому как накопленного эмпирического опыта по оптимальному изгибу клинков еще просто не существовало. Но главное в том, что они (кривые клинки) уже были!
Были, конечно же, на востоке, где прочно завоёвывали ведущие позиции на бесконечно протекающих там войнах, успешно сокрушая в сабельных сечах «бесзсабельных» врагов. Но при этом и на запад сабли тоже понемногу проникали, причём одна из них даже дошла до наших дней. В истории она известна как «сабля Шарлеманя», то бишь сабля императора Карла Великого.
Надо сказать, что создатель империи франков был человеком уникальным во многих отношениях. Например, не умея писать и читать (и ограничивая свою грамотность вычерчиванием ромбика в центре императорского, заранее написанного помощниками вензеля, что всеми воспринималось как державная подпись) он, тем не менее, успешно создал величайшую в мире империю, объединившую в себя практически все европейские страны, кроме Англии и Скандинавии. Какой след он оставил в истории клинкового оружия мы расскажем ниже, пока же отметим, что Карл был высокого (1 м 90 см), даже по меркам сегодняшнего дня, роста и обладал соответствующей физической силой, и при этом, проведя полжизни в походах, толк в оружии преотлично понимал.
И вот такому человеку в руки попала сабля. Лёгкая, красивая и удобная. По одной из легенд, императору её подарил самолично халиф Гарун аль Рашид (тот самый) который мог себе позволить делать такие, воистину королевские подарки. По другой легенде, она была захвачена в качестве трофея у аварского кагана, тоже парня достаточно «крутого» и уж точно никак не бедного.
И очень характерно то, каким именно образом император франков распорядился попавшим в его руки сокровищем. Известно, что в боях он саблю не использовал (видимо потому, как лихо с коня рубать обучен не был), вместо того предпочитая привычно действовать мечом (об этом ниже), но зато ценил её настолько, что когда почил в бозе, то был вместе с нею даже захоронен! А в 1000 году могилу Шарлеманя вскрыл один из императоров «Священной Римской империи немецкой нации» (именно так она тогда называлась) и эту саблю оттуда извлёк. После чего он положил традицию использования её в качестве церемониального оружия, в итоге чего подарок калифа (или трофей от кагана) до конца XVIII века применялся при торжественном опоясывании будущих императоров во время их коронации.
При этом в самой Франции с XII века коронации проводились при другом оружии Карла Великого, а именно с использованием его меча под названием «жуаез» (радостный), ныне являющегося одной из главных французских регалий и бережно хранящегося в Лувре.
Нам же этот меч интересен тем, что по данным радиоуглеродного анализа, в то время как золотая рукоять «Жуаеза» с большой гардой больше характерна для XII века, его клинок всё же является аутентичным и изготовленным ещё в IX веке при жизни императора.
И здесь мы подходим в главному. Так уж совпало, что именно в это время, когда на востоке появились первые сабли, на западе вместо неуклюжих меровингов стали ковать прекрасные мечи, одинаково пригодные как для нанесения колющих, так и рубящих ударов, насколько это вообще возможно для прямого клинка. В среде профессионалов от оружия данный меч известен под именем КАРОЛИНГ. Полагаю так, что в честь кого именно он так назван, никому объяснять не нужно…
В отличие от меча-меровинга он имел уже акцентированное остриё и сужающиеся, а не параллельные друг другу лезвия. Рукоять каролинга, скажем откровенно, пока тоже далека от эргономики, но уже без сужения в серединной части и с достаточно интересным решением, направленным на обеспечение крепкости обхвата её рукой. Так, расстояние между гардой (а это уже именно гарда!) и навершием рукояти строго равно ширине ладони. При этом ладонь входит настолько плотно, что она оказывается как бы зажатой верхом и низом рукояти.
Вроде бы пустяк, но при нанесении удара подобная зажатость ладони сказывается достаточно положительным образом, не позволяя руку «осушить». Но зато и фехтованию тоже никак не способствует. Впрочем, тогда его особо ещё и не существовало.
Очень интересно навершие рукояти, размер которого сопоставим с размером ударной части кувалды. Но при этом весит оно неожиданно мало, так как оказывается внутри полым (являясь этаким ларчиком для амулетов и реликвий), вследствие чего баланс оружия смешается вверх по клинку, позволяя ему достаточно сносно рубить. Вернее, совершать боковым лезвием меча проламывающие разрушения различных материалов и живых тканей, поскольку до истинного разрубания с прорезанием здесь было ещё далековато.
Впрочем, последнее было необязательным, и не всегда востребованным.
Возвращаясь к терминологии, отметим, что «каролинг» (как мы уже отмечали) это он для специалистов по оружию «каролинг», при этом среди общественности данный меч широко известен как МЕЧ ВИКИНГОВ. Да, да, именно с каролингом (его еще называют мечом норманнского типа) викинги и совершали все свои славные деяния, заслуженно снискав в мировой истории почётное право именовать триста лет своих героических деяний «эпохой викингов». И каролинг им в этом, конечно же, активно помогал. Вернее, тем из них, кто мог себе позволить его приобрести, потому как стоил такой меч очень и очень дорого (в некоторых источниках говорят, что он продавался буквально на вес золота). Да при этом он ещё и был (вы не поверите!) в самом настоящем дефиците.
И это именно так, поскольку столь металлургически совершенное изделие ковалось отнюдь не где-то там в сельских кузнях, вместе с подковами и мотыгами. В период расцвета империи на земле франков была развёрнута самая настоящая корпорация (хотя тогда это называлось как-то по-другому), специализирующаяся на изготовление высокотехнологичных мечей высококлассными мастерами своего дела. Называлась она (эта условная корпорация) «УЛЬФБЕРХТ» и все свои изделия помечала соответствующим клеймом, воспринимаемого современниками чем-то наподобие знака качества.
Возвращаясь же к вышеупомянутой проблеме дефицита мечей, отметим, что франки, установив на свои каролинги (кстати, как не крути, а почти что своё национальное оружие!) полную монополию, в случае необходимости пользовались ей в своих политических целях. Так, в 805 году, Шарлемань своим императорским указом запретил продавать столь замечательные мечи врагам своей империи, коими он небезосновательно считал набирающих силу викингов и… славян. И не удивляйтесь по поводу «где франки, а где славяне?» ибо тогда славяне даже собственный выход в Северное море имели (что, кстати говоря, тот же Карл и устранил).
Несмотря на имперские санкции в свой адрес, викинги правдами-неправдами «Ульфбрехты» всё же приобретали, поскольку для них это был, прежде всего, вопрос престижа (примерно, как сейчас «Ламборджини» для настоящего крутого парня). И здесь мы подходим к вопросу, как же именно викинги свои, столь замечательные мечи, применяли? И поскольку они были действительно одними из самых величайших воинов истории человечества, достойных того, чтобы их именем назвали целую эпоху, то обойти молчанием тему викингов мы просто права не имеем.
Итак, викинги. Начнем же мы с того, что конниками они никогда не являлись, и потому в скоростном ударе клинка на скаку никоим образом не нуждались, поскольку даже прибывая к месту сражения на конях (а такое случалось), викинги перед битвой спешивались и вели бой исключительно в пешем строю. Строй у них тоже был свой, и назывался он «стена щитов» (примерно, как «черепаха» в римском легионе), там они и применяли свои «ульфбрехты», успешно коля ими через щели данной стены, коих было предостаточно, поскольку щиты викингов, в отличие от римских, были круглыми.
И при этом викинги, конечно же, вовсю рубили своих противников, пытавшихся преодолеть монолит возведённой перед ними стены из щитов. Рубили своими топорами «бродакс» вошедшими в историю под именем «датских топоров». Топоры эти были «с бородой» (то есть с удлиненным к низу лезвием) и на высоких, в рост человека рукоятях. Через полтысячелетия эти бродаксы слегка модернизируют и назовут алебардами, старательно сохранив в названии «бородатость». Пока же в раннем средневековье они были, практически, в монопольном пользовании викингов, которые применяли их с очень большой эффективностью.
Но это всё на земле, а викинги же, как общеизвестно, заслужено прослыли «королями морей», безраздельно владычествуя на всех доступных водных просторах того времени. И вот здесь возникает вопрос. А как они воевали в морских баталиях? Вернее, чем? И для понимания данного вопроса, нам нужно хорошо представлять себе, как именно выглядел морской бой того времени. Что, к примеру, делали экипажи двух драккаров длиной метров по 20 – 30 и шириной метра в 4, при сближении и сцеплении бортов абордажными крючьями?
И поскольку дистанция боя при этом была, условно говоря, средняя (ибо на дальней бросали копья и стреляли из луков), то соприкоснувшись бортами кораблей викинги теперь от души рубили друг друга «бродаксами», которые для этого, благодаря своим длинным рукоятям, как нельзя лучше и подходили. Потом, когда одна часть сражающихся у бортов, дрогнув, начинала отступать, другая устремлялась к ней на корабль для смертельной абордажной схватки. И здесь возникает вопрос. Как вы полагаете, размахивать метровым каролингом, на суденышке всего-то шириной метра в четыре, удобно? Да ещё тогда, когда на нём (на всех его двадцать – тридцати метрах) одновременно скопилось до сотни людей с плотностью, примерно, по одному человеку на каждый квадратный метр? Да ясное дело, что нет! Для боя в таких условиях нужно совсем другое оружие.
И оно у викингов было!
Называлось оно ЛАНГСАКС (к названию мы еще вернёмся).
Это был достаточно длинный (до 70 см) клинок, насаженный на простенькую рукоятку без гарды, который имел скошенный вперёд конец, представляющий собой незатейливое, но очень эффективное остриё. Это было идеальное оружие для боя в стеснённых условиях, позволяющее как колоть, успешно пропарывая, например, кожаные доспехи, так и наносить секуще-рубящие удары, не требующие большого замаха. Вот викинги их при абордаже и наносили. Конечно, кольчугу подобное оружие прорубить уже никак не могло, да этого от него, по большому счёту, не особо-то и требовалось, поскольку в той давке, которая на корабле во время абордажа происходила, быть выдавленным за борт и тут же камнем пойти ко дну, будучи в тяжеленом доспехе, никто не хотел. Потому и надевать кольчуги при абордаже викинги тоже особо не стремились, прагматично предпочитая вместо этого быть в кожаной куртке, и ограничивая защиту щитом (а берсерки, так те и вовсе с обнаженными торсами сражались).
Но вернёмся к лангсаксу и, как ранее и обещали, теперь поговорим о его названии. «Сакс» в то время означал нож, а приставка «ланг» (как нетрудно догадаться) означала слово «длинный». То есть дословно ЛАНГСАКС переводится как… ДЛИННЫЙ НОЖ. Никаких ассоциаций не возникло? Вам не кажется, что где-то мы это уже слышали? Например в № 2 нашего журнала, в статье «История шашки, от сашхо до русского волчка»?
Ладно, не будем больше интриговать. Просто напомним, что именно как «длинный нож» дословно и переводится адыгское слово «шашхо» откуда и пошла знаменитая кавказская и казачья шашка. Которая, кстати говоря, также, как и лангсакс, носилась лезвием вверх.
И вот на таком изящном отсыле к нашей отечественной истории (а также ненавязчивом упоминании о родном для нас казачьем боевом искусстве), мы и прервём сегодняшний рассказ о раннем средневековье, твердо пообещав вернуться к оружию викингов в контексте развития вооружения древней Руси, в последующих номерах нашего замечательного издания.
Владимир Ерашов,
станица Старочеркасская Всевеликого войска Донского, Россия