Историю пишут победители – так принято говорить. Мы берём интервью у одного из них. Победителей в том, уже ставшим легендарном времени, которое было в таких далёких 70-х – 80-х. Раз победитель, значит, имеет право на свой взгляд, на внимание и уважение. И собеседнику, кажется, нелегко, ведь нужно рассказать о том времени всё, упомянуть кто был рядом, с кем бился, а для этого – хоть садись, и книгу пиши, а не журнальную статью: так всего и всех много.
Вообще история боевых искусств нашей общей Родины – СССР –уникальна и в чём-то трагична. Но это история молодости нынешних мэтров, причём, поверьте, мэтры они не по возрасту, но по вкладу в отечественные боевые искусства, по мастерству и самоотверженности.
И вот, мы говорим Косики карате, – название это так с японского и переводится: жёсткое карате – подразумеваем Михаил Крысин. Основатель и бессменный руководитель Федерации Косики карате России, президент Всемирного совета Косики карате, президент Всегерманского союза Косики карате; заслуженный тренер России по стилевому карате и судья высшей категории Всемирного совета Косики карате, мастер и учитель, 9 дан. Этот факт: феноменальная история Михаила Владимировича, победителя первого в истории нашей страны чемпионата по карате – это история советского и затем российского карате и есть. За сим, лишних слов не тратя, приступаем к ней.
Началось всё…
– А началось всё… Вот вы спросили! – улыбается Крысин. – У меня очень длинный путь в карате. И, знаете, до карате – тоже длинный. Чем я только ни занимался. Были хорошие результаты и в лёгкой атлетике – был чемпионом Москвы и членом юношеской сборной ЦСКА. Стометровка, четыреста, четыре по сто эстафета – спринтер. Неплохо ещё в длину прыгал.
– Физподготовка в ЦСКА была – моё почтение…
– Это да. У меня тренер была – легендарный тренер ЦСКА Зоя Евсеевна Петрова. Стружку с нас снимала! За силовую тренировку мы делали сто низких стартов. Вы представляете, что это – сто низких стартов за тренировку?! Причём из этих ста тридцать – с утяжелениями: давались два блинчика от штанги, и вот с этими блинчиками. Я был тогда восьмиклассником – три года всего отбегал за ЦСКА, до десятого класса. Увлекался в то время – сейчас говорят, хобби – музыкой. С виниловых дисков, пластинок, то есть, переписывал дома на магнитофон. Фонотека у меня была совершенно сумасшедшая, я поклонник этой музыки тех лет до сих пор. Однаждымне принесли пластинку очередную, и я увидел у парня книжку про карате. Как выяснил потом, это была книжка Эда Паркера, отца американского карате. Увидел: «Дай посмотреть!». Он: «Нет-нет, она уже заказана, несу товарищу, который её купил». Я говорю: «Дай мне её на ночь только, эту книжку». Взял у отца кальку, сидел ночью и аккуратно, карандашом, на эти кальки перерисовывал все рисунки.
– Карате для советских мальчишек тогда было чем-то неземным…
– Да. И вот я стал сам как-то сначала пытаться изучать эти вещи. А потом мой старший брат, он учился в МГИМО, увидел мои потуги, и говорит: «Слушай, давай-ка к нам в институт приходи. У нас парень ведёт секцию карате – давай я тебя в эту секцию устрою?». Так я оказался в первой, такой, в общем-то, полупрофессиональной, секции карате. Парень тот был то ли из Венгрии, то ли из Чехии, родители работали в ООН, а потом их перевели в посольство в Советский Союз – он поступил в МГИМО и открыл секцию, поскольку в Америке получил чёрный пояс по карате. Итогда-то впервые увидел человека в кимоно и с чёрным поясом. Тогда-то у меня, как говорится, брожение внутри и началось (улыбается). Собралась нас группа единомышленников, и мы самостийно карате стали заниматься дальше. Один из наших ребят был знаком с Лёшей Штурминым. Таким образом у меня состоялось знакомство и дружба с Алексеем Борисовичем, его группой, которая в то время называлась «Спортивный клуб «Фрунзенец».
– Это легендарная Центральная школа карате?
– Никакой ещё Центральной школы карате не было. Группа была, зал на Маяковке, и в этом зале два раза в неделю проходили тренировки. Сначала просто группа при Райкоме Комсомола. Потом это стало называться «Спортивный клуб «Фрунзенец». А потом этот клуб стал основой Центральной школы карате. Наша группа тогда считалась как бы его филиалом – я не раз ездил к ним тренироваться, к нам в зал приходил Тадеуш Касьянов, и Штурмин даже приезжал. Так всё и началось у меня. Позже, когда Штурмин и Касьянов выступили инициаторами создания Московской федерации карате, Тадеуш мне и говорит: «Давай, вступай к нам, возьмём тебя в тренерский комитет». И я прошёл первую всесоюзную аттестацию тренеров в 1978 году на базе спортивного комплекса Дворца культуры АЗЛК. Это уникальнейшее событие, кстати – у меня есть только одна фотография с этого семинара, моя личная: со всего Советского Союза Спорткомитет собрал всех специалистов карате, которые себя таковыми называли. Причем, всё это за счет государства – им был предоставлен проезд, иногородним оплатили общежитие. При Спорткомитете была создана Комиссия по борьбе карате. Причём она функционировала при Федерации борьбы.
– «По борьбе карате»?
– Федерации карате ещё не было – была объединенная Федерация борьбы, вольной и классической. Эта комиссия создала группу экспертов: руководителем Штурмин, заместителем – Касьянов. Я входил в эту группу в качестве инструктора и занимался аттестацией инструкторов со всего Советского Союза. Мы долго писали и согласовывали программу, неделю проходили этот семинар, люди сдавали экзамены. Затем было принято решение о создании Федерации карате. С шагом стало её письмо в WUKO с просьбой включить СССР в состав Всемирной организации карате. И вот дальше началось самое важное и интересное.
– Первый чемпионат Советского Союза по карате.
– Чемпионат Москвы. Это целая история, я расскажу. В 1979 году Советский Союз заявил о желании вступить во Всемирную организацию карате, WUKO: это была тогда организация, которая объединила карате с одной целью – чтобы карате попало на Олимпийские игры. WUKO сказала: мы не против, с удовольствием примем, но для этого надо выполнить ряд условий. Одним из них было проведение чемпионата страны по карате. А поскольку в СССР ничего такого не проводили, было принято решение организовать экспериментальный турнир. Его назвали «Чемпионат Москвы».
– Показной, получается?
– Почему показной? Это был очень смелый и необычный пилотный проект. И революционное событие для всех наших каратистов. Это не была показуха – это было настоящее рубилово! Хотя и называлось «чемпионатом Москвы», фактически это был первый чемпионат всего Советского Союза, участников под тысячу! Практически все мастера и все школы там были представлены.
– И вы этот чемпионат выиграли.
– Я стал чемпионом в своей полутяжёлой весовой категории. А господин Хисотака (Масаюки Хисотака – президент Всемирной федерации Сёриндзи-рю Кенкокан карате, 9 дан карате, 6 дан дзюдо, один из основоположников Косики карате) был на нём в качестве гостя и наблюдателя от WUKO. И к моему великому удивлению после завершения на пресс-конференциионприлюдноназвал меня, сказав, что этот парень должен быть чемпионом мира, он – лучший на этом турнире, и я его приглашаю к себе в Японию, в зал, чтобы он тренировался, и стал чемпионом мира. Я получил официальное приглашение господина Хисотака в Японию, и этапоездка состоялась… вот только ровно через десять лет.
– Почему тогда, в 1979-м, не получилось?
– В 1980-м (усмехается). К сожалению, уже начинались все эти негативные моменты с карате (т.н. запрет карате в СССР: в ноябре 1981 года Президиум Верховного Совета РСФСР издал Указ «Об административной ответственности за нарушение правил обучения каратэ», в ноябре 1982 года в УК РСФСР была установлена уголовная ответственность за обучение карате, а мае 1984 года карате было запрещено на всей территории СССР как «не имеющий отношения к спорту рукопашный бой, культивирующий жестокость и насилие, наносящий тяжелые травмы участникам, пронизанный чуждой нам идеологией»; карате начало снова становиться легальным с 1989 года, полностью запрет был снят только после распада СССР).Хисотака прислал приглашение на Олимпийский комитет, меня туда вызвали, ознакомили, и – пустили по всем кругам согласований – мыслимым и немыслимым (усмехается). Я начал в декабре 1979-го и дошёл с ними где-то до марта 1980 года: я работал в институте, был членом партии, поэтому сначала прошёл партбюро кафедры, потом партбюро факультета, партком института, комиссию райкома, комиссию горкома, комиссию ЦК, согласование в спецкомиссии КГБ. То есть, представляете, что мне тогда пришлось пройти?!
И когда я всё получил и со всеми этими окончательными документами пришёл на личную беседу к товарищу Павлову, председателю Олимпийского комитета СССР, товарищ Павлов наложил резолюцию: «Отказать в связи с нецелесообразностью данной поездки». Дальше был запрет на карате, Перестройка, карате снова было легализовано… Таким образом, только в 1990 году я поехал в Японию.
– Карате в Советском Союзе развивалось во многом само по себе, международные контакты были ограничены, никакого ютуба и интернета тогда не было – не посмотришь, как там у них. Сейчас, оглядываясь назад: какое тогда было у нас карате? Насколько вообще карате по сравнению с японским карате, допустим?
– Скажу так, это моё мнение: сравнивая с тем, что сейчас происходит в карате во всём мире, и в России нашей тоже – то карате, которое мы показали в 1979 году, было совершенно феноменальным! И те ребята, которые тогда выступали – это просто гениальные мастера. Самородки!
– В силу чего?
– Не знаю. Какой-то природный русский талант, наверное. Какая-то наша фанатичная одержимость этим искусством. За счёт огромного количества тренировок, настоящих самоистязаний, мы сами находили для себя путь правильного карате. Знаете, Хисотака, всё-таки я тесно с ним знаком 25 лет, объездил весь мир, потому что он был техническим экспертом WUKO и как раз в его функции входила экспертная оценка уровня подготовки различных стран по карате. Он мне всегда рассказывал, что когда приехал тогда первый раз в Советский Союз, то был просто поражён феноменальным уровнем. «Когда я тебя увидел, – говорил он, – я увидел, что ты наголову выше всех международных мастеров. Поэтому я и пригласил тебя сразу в Японию – потому что ты абсолютно состоявшийся мастер, и я хотел тебя дальше продвигать». Поэтому я могу сказать: те ребята, с которыми мне посчастливилось выступать на том турнире, и на многих позже, многие из которых до сих пор практикуют – были просто феноменальны! Братья Арнольд и Олег Риш из Питера – два прекрасных мастера, живут и здравствуют. Покойный Володя Илларионов – феноменальный боец! Николай Карпов – это всё ленинградцы, кого я перечислил. В Москве – Виктор Смекалин, Камиль Мусин, Сергей Соколовский, Владимир Томилов, Александр Рукавишников, Юрий Калашников. Представители Кавказа: Гусейн Магомаев, Расул Чотанов, Асхабов. Украина – Слава Близнюк, Беларусь –
Олег Кириенко, Латвия – Марис Абилевс, Эстония – Эдуард Тин, Узбекистан – Николай Югай, Литва – Казимир Барткявичус… Не хочу никого обижать, не хватит вашего журнала, чтобы всех назвать, можно продолжать и продолжать. А сколько хороших книг написано! Среди ярких отечественных авторов можно и нужно назвать Германа Попова, Александра Долина, Вячеслава Барковского, Николая Смирнова, Алексея Маслова, Владимира Гусева…
– А у кого вы тогда, в 1979-м, выиграли в финале «Чемпионата Москвы»?
– Честно говоря, не помню фамилии. Но у меня соперников было! Самая большая группа по категории до 85 килограммов – порядка 150 участников. Бои, конечно, были страшные!
– А защитная экипировка хоть какая-то была в то время?
–Да какая?! Лёгкие накладки на руки только если, совсем лёгкие, с такой прокладочкой поролоновой. Они фактически ничего не смягчали – только не рассекали руки, и всё. У кого-то была индивидуальная паховая защита, а ноги были голые, и всё остальное тело тоже.
– То, что называют кимоно – ведь не производилось в Советском Союзе. И за границей, как сейчас, не закажешь ничего. Всё самодельное?
– Да, в основном такой «самострок» был у ребят: сами шили, в каких-то ателье, кто-то выступал в дзюдоистских дзюдогах… Единственное, появилось уже вьетнамское кимоно, облегчённое такое.Но достаточно плохонькое.И то, его надо было сначала достать!
– И вот в 1990 году вы впервые приехали в Японию, впервые вышли на татами с японскими каратистами. И – как?
– Скажу прямо: меня никто ничем не удивил. Мало того, те соперники выглядели достаточно бледно. Потому что мы дома привыкли к такому силовому, динамичному, жёсткому поединку. Я всегда тяготел к этому. И когда с японцами встал, они, к моему великому удивлению, не выдерживали ни темпа, ни жёсткости, ни моего давления. Поэтому мне было – в смысле карате – абсолютно просто с ними. У меня тогда уже был чёрный пояс – получил в Центральной школе у нас. Кстати, 20 декабря как раз исполнилось 40 лет, как я сдал на свой первый чёрный пояс в Москве. Юбилей! (смеётся).
– В ситуации, когда карате у нас развивалось по-своему: как происходила вообще эта аттестация, откуда что брали?
– Я сдавал на чёрный пояс Алексею Борисовичу Штурмину. Первый дан как бы. Тогда в Центральной школе не было данов, были просто четыре пояса. Своеобразная достаточно система.
– То есть, ещё и системы разные были у всех?
– Да. В некоторых школах, естественно, была принята система «десять кю, десять данов»: десять цветных поясов и десять чёрных поясов. Самая распространённая, которая существует уже на протяжении ста лет. Классическая. В Центральной школе другая система была – не было ученических цветных поясов. Все ученики ходили с белыми поясами, неважно, год ты отзанимался, два. Следующий пояс был красный. Красный пояс – первый, который как-то выделялся. Далее коричневый. И – чёрный. Всё, больше в Центральной школе поясов не было. Поэтому цена пояса была колоссальная, человек с красным поясом мог ходить заниматься пять-шесть лет. Я считаю, что это не очень правильно, потому что у человека должна быть мотивация: когда люди в строю, все должны сразу прекрасно понимать, у кого какой пояс и кто чего заслуживает.
– Как в армии – воинские звания?
– Совершенно верно. Японцы в этом молодцы. Допустим, в школах, у кого только чёрные пояса – делают на них золотые нашивки: сколько данов «внутри» этого чёрного пояса. Поэтому, когда я поехал в Японию, у меня ведь ещё и очень большой спарринговый опыт был – я много, очень много спарринговал в то время. К нам в Центральную школу приезжали со всего Советского Союза, и мы вставали в пары и работали. Мне посчастливилось получить огромное количество спарринг-партнёров, причём разных школ, разной квалификации. И когда я приехал в Японию, для меня там не оказалось ничего такого. Поэтому Хисотака сказал: «Я хочу тебя аттестовать по японской системе и вручить тебе японский дан». Собрал большую комиссию в составе шести человек, а возглавлял эту комиссию уникальная личность: генеральный секретарь WUKO, президент Нихон Кобудо Кёкай господин Инигучи. Это – легенда! Это прямой ученик Хиронори Оцука – основателя Вадо-рю. Он имел к тому времени два десятых дана – по Вадо-рю и Сётокану. И он встал и сказал: «Мы присуждаем тебе сразу третий дан». Сразу?!Дальше он извинился и объяснил, что готов и больший дан сразу присвоить, но есть у нас такая этическая норма – человеку нельзя сразу вручить выше третьего дана. Но, добавил, я попрошу господина Хисотака, поскольку теперь ты его ученик, чтобы он как можно быстрее вручал тебе следующие даны и наверстал таким образом упущенное. Это было очень приятно, поскольку я был первым человеком в Советском Союзе, который сдал экзамен в Японии, и сразу на третий дан. После этого я приехал в Москву, уже имея два третьих дана по двум направлениям. И привёз некие небольшие знания по Косики карате и наше фирменное оборудование – шлем и нагрудную кирасу.
– Как правильно называть это?
– Вообще, по-японски кираса – анзен-богу, «защита тела». Шлем– кобуто. По-русски мы называем просто шлем и кираса. Настолько гениально было придумано, что сейчас в России практически все федерации используют это оборудование в том или ином виде.Бывает, модернизированном, но – в большинстве своём: это и кёкусинкай, и традиционное карате WKF, и, естественно, Косики. То есть, это совершенно уникальное оборудование, которое действительно снижает травматизм и при этом сохраняет абсолютную реалистичность поединка на татами или в зале.Очень важно понять – это самое главное! Косики карате не является стилем карате. Косики карате – это спортивно-соревновательная система современного карате. У нас в Эстонии, к примеру, ежегодно проходят большие соревнования:
огромный зал, легкоатлетический комплекс, где лежит порядка десяти татами. И вот на этих татами одновременно идут турниры – с одной стороны по Косики карате, с другой – турнир WKF. Очень интересно смотреть. Во-первых, зрители могут сравнивать Косики карате и бесконтактное карате WKF. А во-вторых, многие спортсмены, которые закончили уже своё выступление в турнире WKF, приходят к нам с просьбой поучаствовать – надевают оборудование и сражаются на татами. То есть, ещё раз – какая гибкая система Косики карате: человек тут же с одного татами переходит на другое, надевает кирасу и шлем, и – пожалуйста. Правда, не очень хорошо у него это с первого раза получается, не выигрывает. Но, тем не менее, он выступает, и получает от этого удовольствие. Вот что такое Косики карате. Вот насколько это гибкая система.
– И есть Мосики карате.
–Всё остальное относится к Мосики. Например, сегодняшняя WKF – это Мосики. Я почему хочу это подчеркнуть: потому что сегодня очень много провокаций на тему Косики карате. Появились, знаете, «мастера», которые в интернете без малейшего, как говорится, зазрения совести рассказывают про какие-то подножки «техники Косики карате», какое-то «сближение техники Косики карате», какие-то секреты раскрывают «техники Косики карате»… Я хочу сказать: не было и нет никакой «техники Косики карате»! Косики карате является спортивно-соревновательной системой, участвовать в которой может человек из любой стилевой федерации.Правила универсальные. Любой человек, занимающийся любым видом боевых искусств – будь это ушу, будь это кёкусинкай, будь это тхэквондо, самбо или бокс – приходит на татами и просто должен выполнять ряд условий: надеть каратеги, надеть это оборудование, и следовать своду правил и морально-этических норм, всё! А какую технику он будет показывать на татами – это дело его школы, его мастерства и его уровня подготовки. Но всё это называется Косики карате. Боксёр придёт на татами и будет хорошие удары руками проводить – мы всегда скажем: «Великолепное Косики карате!». Тхэквондист будетуниверсально работать ногами, мы скажем: «Это хорошая техника Косики карате».
– Извините за такой детский, быть может, вопрос, но: кто сильнее, боксёр или тхэквондист, окажется?
– Знаете, этот вопрос именно детский. Как: кто сильнее, слон или кит? Лев или тигр? Это смешно, конечно. Так и здесь. Вопрос всегда не кто сильнее, а кто лучше и всесторонне подготовлен, у кого школа более гибкая. У меня был хороший приятель, мастер спорта по боксу, в «Динамо» тренировался – и он у меня тренировался в группе по карате. И мы с ним запирались раз в неделю вдвоём, и он мне говорил: «Так, я тебя прошу – ногами как можно лучше работай». Я ему отвечал: «А я тебя прошу – работай как можно лучше руками». И вот мы с ним надевали перчатки и лупцевались в зале. Мне было очень интересно работать с боксом еще и потому, что я начинал свой боевой путь, – я об этом не сказал – в «Динамо» в секции бокса. Когда был совсем пацаном, в классе пятом-шестом, и ребята из моего двора – жил я неподалёку от центрального стадиона «Динамо» – затащили меня в секцию бокса. Мне нравится смотреть бои, я много бокса смотрю. Поэтому на вопрос «кто лучше, боксёр или тхэквондист?», или самбист, или дзюдоист – ответа просто нет.Когда в карате был запрет, я стал активно заниматься дзюдо. И так активно, что сдал на кандидата в мастера спорта СССР. Неплохо, да? В Японии Хисотака сказал мне: «Знаешь, а у нас в Косики бросковая техника есть. У тебя как с этим?». «У меня? Люблю бросать! Дзюдо занимался». Он: «О! Прекрасно! Мы с тобой завтра поедем тогда в Кадокан». Кадокан – это университет дзюдо. У Хисотака в то время был шестой дан по дзюдо, кстати. И он меня привёл меня на тренировку в Кадокан. Я пришёл, естественно, в кимоно, с белым поясом,встал в конец строя. Хисотака меня представляет: «Вот, это мой ученик, он приехал из Москвы. Говорит, что занимается дзюдо. Я хочу, чтобы он потренировался с вами». А привёл он меня в такую самую обычную группу, знаете ли (усмехается), где стояли все чёрные пояса. Максимум там был – парень с пятым даном. Остальные – третьи, вторые. Три часа мы поработали. Тренер этой группы Хисотаке и говорит: «Что ж ты меня обманываешь? Ты кого привёл с белым поясом?Ты посмотри на него! Быть не может, чтобы у него был белый пояс». И вышел с чёрным поясом и вручил его мне – первый дан по дзюдо – прямо там. Вот так я, три часа оттренировавшись в Кадокане, получил первый дан по дзюдо (смеётся).
– Вернёмся в день сегодняшний. Только у нас в России, Японию и Китай, Европу и Америку, все другие страны даже не берём: столько разных школ и стилей, столько видов боевых искусств самых разных направлений, мастера через одного или «прямые ученики Оямы» или «только что из Шаолиня»… Как в этом разобраться? Что с этим делать?
– Ничего не делать. Только давать объективную информацию. Стараться называть вещи своими именами. К сожалению, это вообще, я так скажу, болезнь нашего времени – люди перестали говорить правду. Именно это позволяет цвести разной плесени, ведь она появляется только там, где нет воздуха и солнца. Да и в самой Японии пошли, увы, по этому пути: раздробления своих стилей.
– Это плохо?
– Это очень плохо! Потому что не всегда даже полноценный зрелый мастер может взять, и возглавить какой-то стиль. К сожалению, я вижу за рубежом таких мастеров, которым ещё рано на такой простор, понимаете? Потому что помимо техники, пусть она и шикарная – голова должна вырасти! Интеллект. Нравственность. Тогда это действительно будет школа карате, потому что школа карате – это же не просто набор технических элементов. Школа карате – это, если угодно, некий «монастырь» с жёстким уставом. И прежде всего, морально-этическим. Люди должны мудрости учиться.Знаете, одной из важных форм работы с учеником в традиционных старых школах карате, на Окинаве, было так называемое доку-сан – форма устных бесед учителя с учениками в додзё. Во время этих бесед раскрывался сакральный смысл карате, философия, и даже религия. Ученики слушали учителя и впитывали эту сторону своего боевого искусства. Сейчас этого нет,никто ни с кем не говорит.
– Вы хотите сказать, что без этого от карате остаётся лишь одна физическая оболочка? Без содержания?
– Именно. Причём оболочка, замешанная на каких-то странных посылах. Я слышу порой, о чём говорят в иных группах. Если кроме «Бей!», «Мочи!» и «Глуши!» ничего нет у них, то эта группа не карате пропагандирует, а просто какую-то жестокость. Вот на соревнованиях: стоит тренер у края татами и кричит своему ученику: «Мочи его! Давай, дави!». Понимаете, насколько это аморально? Говорить своему ученику, чтобы он «мочил» такого же ученика, как он? У нас в Косики карате, в Федерации, я ввёл жёсткий закон, что мы так должны провести соревнования, чтобы на следующий день все ученики пришли на тренировку. Понимаете? И это притом, что Косики карате является наиболее жёсткой системой – у нас ребята лупят друг друга начиная с пяти лет. Иной раз пятилетки – девочки! – так работают, что я сижу, смотрю, и поверить своим глазам не могу. Нопосле этого снимаются шлемы, и они в обнимку идут вместе, разговаривают весело и смеются. Вот это – правильно! Если у другого татами происходит как я рассказал выше, то это падение не только нравственности, но и техники.
– Могу положить, что карате, как и боевые искусства, и спорт, и что угодно вообще не существуют и не могут существовать с отрывом от окружающей действительности. Было бы, напротив, удивительно, если бы карате оставалось каким-то островком нравственности в мире…
– Безусловно. То, о чём мы говорим, конечно – социальное явление. Поэтому и такое сравнение карате моей юности с сегодняшним. У простого советского гражданина нравственность была даже не на порядок, а на все два порядка выше. Поэтому в каратевсе пороки общества – они сейчас здесь. И то самое огромнейшее количество стилей, федераций – это японцы начали. Тот же Ояма начал дробить свой кёкусинкай: вместо того, чтобы создать единую систему, он первый придумал бранч-чифы (статусы официального представителя Со-хонбу – центральной школу кёкушинкай, условно – «шефы региона», «шеф филиала»).
– Всё это чисто бизнес. Всё это имеет исключительно коммерческую подоплёку.
– Вот это и плохо. Коммерциализация и привела к дроблению, потому что каждый сенсэй захотел урвать себе кусочек. Но, знаете, опыт моего общения с действительно серьёзными людьми в мировом карате, поскольку я по миру поездил и пообщался с коллегами, имеющими высокие даны, говорит вот о чём:я не видел ни одного среди них миллионера, который бы заработал бы какие-то сумасшедшие на карате. За исключением актёров Голливуда, конечно – но это уже не мастера, а киношники. Типа Ван Дамма.
–Ван Дамм – реальный боец?
– Я думаю, нет.
– Но вместе с тем, мы не можем отрицать огромной положительной стороны продвижения карате и вообще единоборств через кино, через Голливуд. Каким бы мастером ни был Брюс Ли, его вклад огромен прежде всего тем, что он – кинозвезда.
– Это безусловно. Мастерство Брюса Ли, мягко говоря, немножко преувеличено. Нет, это был действительно выдающийся парень. Но таких как он ребят в то время было немало. И ему действительно повезло, что он оказался в Америке, что там его заметили, что он пробился в Голливуд через Гонконг, где делали эти фильмы. То есть, он молодец! Он себя сделал – абсолютно! Он стал легендой. И, да, он подвиг своим примером миллионы людей пойти в залы карате. Его вклад в развитие боевых искусств во всём мире огромен. Ну и мальчишка был очень симпатичный, обаятельный, фотогеничный. С хорошей техникой. Главное – он был абсолютно самоотверженный фанатик карате! А сейчас, к сожалению, и это исходит от Японии – идёт процесс девальвации карате.
– Девальвации?
– Смотрите. Человек, допустим, занимается всего полгода, и уже через полгода ему вручают чёрный пояс. Какой пояс через полгода? И – какой чёрный?! Наши аттестационные требования в Косики карате – я сейчас как раз занимаюсь выпуском четвёртой редакции по вручению квалификационных разрядов кю и дан. К чему я это рассказываю: у нас для того, чтобы получить только первый дан, чёрный пояс, человек должен отзаниматься три года. Раньше – даже не суйся!
– Даже вне зависимости от того, какой ты молодец, должно пройти три года?..
– А не получится иначе. Ты молодец можешь быть технически, но головой-то ты ещё не созрел. Ты не созрел в обществе, потому что Федерация Косики карате России – я сейчас о нас говорю – это общество, это большой коллектив. А в коллективе ты должен прожить определённую жизнь, тебя должны узнать. Ты внутри себя развиваешься, чтобы требованиям коллектива соответствовать. Ведь я это не с полотка беру: 30 лет в Федерации, наблюдаю, анализирую и систематизирую. У нас в среднем первый дан получают через три года – ну, максимум через два с половиной, если это действительно какой-то самородок, у которого всё сразу хорошо получается. Много раз из других федераций приходили люди, и говорили: «Ой, знаете, Михаил Владимирович, а можно я у вас по Косики карате получу первый дан?». Я отвечаю: «Проблем нет. Вот тебе требования, вот татами. Выходи и показывай. Всё покажешь – вот тебе чёрный пояс, тут же тебе вручаю». Так никто со стороны не может сдать сразу! Как только видели программу: «Ну, нет – я ваши ката не знаю». Отвечаю: «Хорошо, ты свои ката покажи». «Нет, у нас не так много ката» – «Нет проблем, ты всё остальное сделай». У нас есть такой пункт, называется Госиндзюцу – это техника самообороны с партнёром. Это как в дзюдо ката, которое выполняется с партнёром: идёт бросок – показ броска на партнёре. У нас то же самое – бросковая техника и техника самообороны показываются с партнёром. 15 базовых ката по Госиндзюцу. То есть для того, чтобы сдать на чёрный пояс, ты должен эти 15 приёмов показать – различных типов. Освобождения от захвата, например. «А вот что это такое?», – спрашивают. «Как что? Это захваты». «А зачем я буду вам показывать захваты? Я лучше ката вам покажу» – «Что значит, лучше? Ката это ката, а захваты – это захваты». Если тебя прихватили в лифте, что ты будешь делать со своими ката? Ты должен использовать форму ката для реальных действий. В этом и смысл ката – это библия техники самообороны. Но – не наоборот!
– То есть, всё у них получается перевёрнуто с ног на голову?
– Конечно. Ката – учебник, который позволяет тебе знать приёмы для самообороны. Это формальный комплекс, который, как «Лего», состоит из маленьких деталей. Но каждая такая деталь – элемент самообороны. Против палки, против ножа, против пистолета. А дальше это технический комплекс, который можно, в том числе, показывать, как некое красивое упражнение. Да, мы на соревнованиях ещё и оценки за это ставим. Но изначально ката это справочник по технике самообороны: за любым движением в ката нужно видеть, от чего ты освобождаешься, от чего ты обороняешься – от одного или двух противников, стоя или лёжа. В ката всё это зашифровано, и как раз гениальность тренера – любого – заключается в том, чтобы раскрыть ученикам потаённый смысл этой формы. А люди приходят, я схватил одного за кимоно и держу одной рукой за шиворот, что называется: «Давай, освобождайся!». Тот стоит с глазами ошалевшими.Говорю: «Освобождайся, не смотри, какой там у меня дан: я просто пришёл, хулиган, и схватил тебя за шкирку. Сделай что хочешь.Сделай что-нибудь…». Даже не понимает, о чём речь. А в ката всё красиво, всё правильно. Вот это и есть девальвация карате.И ведёт к этому это бесконечное дробления, когда каждый, знаете, начинает выделываться. Зачем искать какие-то тайны там, где никаких тайн нет? Кто-то говорит: а у нас собственный стиль, потому что мы большой палец как-то вот так загибаем. Другой: а у нас стиль, потому что мы в стойке ниже центра тяжести опускаемся. Третий стиль, оказывается разница, что ходят каким-то особым образом. Смешно, да? Но именно такими вещами кормят людей,илюди ведь верят в это!Но самое главное, что сейчас ничего уже не сделаешь. В советское время было проще: выходи на татами и давай. Не важно, как ты называешься, не важно, чем ты занимаешься – кто кому в пятак быстрее даст, до первой крови, там и посмотрим. Может это грубо, примитивно, но, во всяком случае, многие вопросы сразу отпадали.
– То же самое и в Японии. Было.
– Да, было. Я был шокирован, когда выходил с тренировки в японском додзё, а молодые ребята, которые выходили вместе со мной, тут же, перебросив кимоно с чёрным поясом через плечо, закуривали и шли в бар. А до этого я просто смотрел, что они в зале делают и какую технику показывают – эти чёрные пояса: обрыдаешься! Если мы возьмём старую нашу Центральную школу – любой красный пояс мог завалить сегодняшнего японского чёрного пояса легко! Потому что уровень подготовки того советского красного пояса был куда выше – хотя, может, и не так изящен (усмехается). У нас в России сейчас, должен сказать, всё-таки получше. Я по регионам езжу – такие ребятишки! Просто прелесть – и мальчики, и девочки очень хорошие. Сердце радуется, что ещё жива наша страна своим молодым поколением.
– У себя в Косики карате вы потому устанавливаете чёткие и жёсткие правила, чтобы тем самым сохранить Косики карате…
– Я всегда говорил, что свинью из человека сделать очень просто, а вот человека из свиньи – иногда требуются столетия. Поэтому если мы будем опускать свои требования и «размазывать» наше Косики карате, мы превратимся в то самое стадо свиней. Мы занимаемся карате – очень серьёзным делом с очень серьёзной философией, чтобы размениваться по мелочам. Это то же самое, что прийти в церковь и закурить там, или водки выпить. Сделать это, конечно, можно, но возникает вопрос: зачем? Если ты хочешь покурить и выпить, зачем тебе в церковь? Здесь то же самое: если ты пришел заниматься карате… Карате – это многовековая история. Стиль, допустим, которым я занимаюсь, Сёринзи-рю, насчитывает порядка пятисот лет. Пять веков существует этот стиль! Да, он трансформировался, модернизировался, но основа стиля, возникшего на Окинаве в качестве сплава окинавского искусства и искусства творения, его так и назвали – Сёринзи-рю, «Школа молодого леса». И я горжусь, что принадлежу к этому стилю, к плеяде его мастеров, что являюсь одним из патриархов этого стиля по прямой линии, потому что надо мной стоят только патриархи. И поэтому я по-прежнему пытаюсь разобраться в этом стиле, до сих пор проводить теоретические исследования. Естественно, в зале оттачиваю технику. Мне это в удовольствие. Я понимаю, с какой громадой философии, искусства и истории – к моему счастью! – меня свела судьба. А можно всё свести и к простому: присел, ударил по груше со всей мочи, нормально…
– И чёрный пояс через полгода…
– И чёрный пояс через полгода… А я горжусь, что мои ученики, которые по-настоящему прошли мою школу – состоявшиеся люди не только в карате, но и по жизни состоялись.
– Вы, Михаил Владимирович – президент Федерации Косики карате России, президент Всемирного совета Косики карате и президент Всегерманского совета Косики карате.
– В одном лице руководитель трёх организаций, которые развивают Косики карате на разном уровне. История Федерации Косики карате России длится с 1990 года – в этом году мы отмечаем 30-летний юбилей нашей Федерации и вообще движения Косики карате в нашей стране. Ещё один юбилей мой (улыбается). Всемирный совет Косики каратев этом году отмечает десятилетие. Ещё юбилей. И третья моя должность – президент германского Союза Косики карате, которому в этом году исполняется 15 лет. Так что у нас сплошные юбилеи.
– А почему ещё и германский союз? Какая-то особенная история?
–Этот союз мы создали с моими немецкими учениками по их просьбе, они меня избрали президентом. Поэтому моё пребывание в Германии связано с руководством этими двумя союзами – всемирным и германским.
– Много учеников у вас?
– (улыбается) Конечно, много. В одной только России за 30 лет существования Федерации Косики карате России через мои руки прошло тысяч десять человек минимум. Сейчас я начальными группами уже не занимаюсь, как вы понимаете. У меня в Москве большая группа мастеров с высокими данами, с которыми я регулярно тренируюсь. Ну, как сказать учеников? Смотрите, В прошлый раз я приехал на семинар в Брянске, 150 человек в зале – это мои ученики? Наверное, мои, потому что это ученики моего ученика, мы одна большая семья. Приезжаю, допустим, в Подмосковье, собираю семинар – 300 человек. Это мои ученики? Они ученики моих учеников, которые имеют третьи-четвёртые-пятые даны. Или в Германии – у меня группа не очень большая, но у меня есть сто с лишним человек. У меня есть ученики вученики в Прибалтике…
– И есть сборная России по Косики карате, которая только выигрывает из года в год на всех турнирах. Это о чём говорит?
– Наверное, о гениальности руководителя Федерации и тренера сборной. То есть – моей (смеётся). 30 лет я был фактически главным тренером сборной. Да, за 25 лет в WKKF мы не проиграли ни одного турнира. Притом при условии, что каждый год я привозил почти новую сборную, постоянно обновлял состав, хотя, конечно, есть ребята, которые очень долго выступали в ней и были настоящими звёздами мирового Косики карате. Потом, когда мы стали работать в рамках WKKU, тоже не проиграли ни одного турнира. То есть, российская школа сегодня, и все это признают – самая сильная по Косики карате во всём мире. Были другие хорошие школы, и есть, но всё равно – наша лучше. Она самая массовая, самая организованная, самая централизованная. И самая идейная из всех школ. Поэтому мы и лучшие в мире на сегодняшний день. А ещё потому, что я такой (весело подмигивает).
На сегодняшний день я единственный человек из России, который преподает карате за границей в качестве президента национального союза карате. И это моя официальная профессия – преподавать Косики карате.
– А ещё вы снимались в кино. Одна из ролей – боец группы захвата, вторая – мафиози, а третья – сотрудник КГБ.
–Да. Первый фильм был «Набат» в 1983 году – по заказу Министерства гражданской авиации СССР. Сначала он даже был «для служебного пользования» и засекречен, сейчас его можно посмотреть.
– Там про захват самолёта.
– Да. Варлей в главной роли – мы подружились с ней на съёмках, очень симпатичная такая девчонка, и очень простая. А я играл там спецназовца – одного из тех, кто освобождал захваченный самолёт. Руководителем группы каскадёров был Касьянов, а я его помощником. Вот мы в основном вели занимались постановкой этого. Очень интересно было заниматься. Кстати, мне очень помогло, что я инженер, закончивший московский авиационный институт, потому что я понимал конструкцию самолёта. У меня дома были чертежи Ту-143, Тадеуш приехал ко мне, мы расстелили эту схему самолёта, взяли фломастеры, и по полу ползали – на этом чертеже рисовали, как мы будем проникать в самолёт. Так рождались трюки: сначала на чертеже – где какие лючки открываются, как можно войти… Это была настоящая проработка проникновения на борт, потому что на самом деле оказалосьочень непросто эти трюки сделать. Но мы сняли всё очень хорошо.Немножко погодные условия, правда: снимали в аэропорту Домодедово – нам самолёт поставили на отдельной площадке, в декабре, и уже мороз под минус 20. На аэродроме целый день, руки ледяные, а когда за борт самолёта хватаешься, пальцы прямо прилипают.
Второй фильм назывался «Фирма приключений». До сих пор я смотрю его с большим удовольствием. И с главным режиссёром Игорем Вознесенским мы до сих пор поддерживаем дружеские отношения. Больше того, помимо того, что он прекрасный режиссёр, он ещё боксом увлекался, мастер спорта. То есть, человек реально понимающий бой – его туфтой не накормишь. Там по сюжету было, что один из мафиози увлекается кикбоксингом и участвует в соревнованиях. Во время этих соревнований снайпер его убивает. А мы в то время создали очень интересную организацию – Ассоциация боевых искусств. И кто-то меня порекомендовал Вознесенскому как специалиста в кикбоксинге. Я не считаю себя в нём специалистом, хотя выступал на ринге. Но таким образом познакомился с Игорем.И когда познакомились, я ему говорю: «Игорь! Зачем тебе кикбоксинг? У нас есть ещё интереснее штука – Косики карате». Это был 1991 год. А он: «А что такое Косики карате?». Я говорю: «Приходи к нам в зал, посмотришь». Он пришёл, посмотрел, как мы работаем, влюбился вообще в Косики карате и сам стал приходить ко мне тренироваться. И вот мы поставили эту сцену полностью по Косики карате: я сам тот спарринг поставил, отрепетировал, надевал оборудование, а два моих ученика прекрасно его провели: «Стоп! Снято!». А потом так всё хорошо прошло, что мы там ещё три сюжета сделали с использованием боевых искусств. И во всех трёх сюжетах я там сыграл. В том числе ниндзя-убийцу.
И потом ещё фильм был – «Похороны на втором этаже».Это уже такой постсоветский фильм, криминальный детектив. Я там сыграл плохого кагебешника. Там трюк был – меня машина должна сбивать, и мне надо через капот перелетать кувырком. Смешно очень было. И очень интересно. Все трюки я исполнял сам. Так что можно сказать, что я ещё и каскадёр (смеётся). На самом деле, очень интересно посмотреть изнутри, как что делается, как это снимается. Это был очень хороший опыт. А я люблю учиться, набираться нового опыта.